Юрченко, не поняв посыл мэра Нарвы, поспешила заверить, что «отряды путинистов в Ласнамяэ не патрулируют». На самом же деле своим выпадом в адрес зарубежных и местных журналистов (за дело, надо признаться) Райк сделала попытку разобраться, кого и за что следует отнести к категории «не патрулей», пишет обозреватель Павел Иванов.
Учим матчасть
Для начала всегда следует обратиться к определению термина. Заглянув в Википедию, мы читаем, что путинизм – понятие, используемое рядом современных авторов для характеристики особенностей социально-экономического и политического устройства России первых десятилетий XXI века, сложившегося в период правления Владимира Путина.
Для пущей точности понятие еще и разделено на подкатегории: путинизм как персонализм – на первый план выводятся личностные особенности Владимира Путина; путинизм как «органический антидемократизм», когда на первый план выходят комплексные нарушения демократических норм; путинизм как функциональное явление – «путинизм» как ответ на вызовы времени.
Также есть мнение, что нынешний Путин придерживается «неосоветских» взглядов, особенно в отношении общественного порядка и военно-стратегической обороны. А в нынешнем контексте войны России в Украине под понятием путинизма подразумевается поддержка СВО – «специальной военной операции».
Так вот, для того чтобы понять, есть ли у нас «научные» путинисты, надо сопоставить подкатегории путинизма с реалиями поведения тех, кого можно подозревать в путинизме. Или иными словами, какая из подкатегории подходит нашим условиям.
Правда, в какую категорию отнести тех эстонцев, про которых весной министр юстиции Марис Лаури сказала, что и среди эстонцев есть путинисты, не понятно.
На первый – второй рассчитайсь!
Дать точный ответ не получится, потому что сама реальность Эстонии не даст четкого ответа. Есть сторонники режима как режима. Есть поклонники персоны как образа. Есть сторонники идеологии «особого русского мира», который базируется на консерватизме.
Ранее писалось, что на самом деле, «русский мир» Эстонии оперирует не реальным образом Путина, а его иллюзией. Этот образ мы в основном видим по «ящику». Что же касается режима и функциональности, то и здесь есть свое объяснение – это комплексное противопоставление путинизма и демократии. Это когда люди противопоставляют путинизм западным ценностям, представляют его как «антиидеологию», объясняя его причины консерватизмом, национализмом и «русским характером». Последнее особенно чувствуется в лозунгах, типа «мы это…» и «мы того…».
А если вникнуть в суть основных нарративов данного противопоставления, то при сравнении с характерными особенностями приверженцев режима мы найдем общее – политический антидемократизм (фиктивная оппозиция, контроль над СМИ, централизация власти и пр.), практический консерватизм (сопротивление переменам извне, приоритет стабильности и др.), национальные интересы России (империализм, антиамериканизм и пр.) и традиционализм (сексуальная ксенофобия, религиозность и пр.). Самым слабым звеном в эстонском измерении при этом является первое, потому как все люди Эстонии не представляют себе Эстонию с закручиванием гаек. Разного рода интернет-порталы типа «объектив» и «доколе» не в счет.
Журналист Артур Аукон заметил, что по его ощущению около 70% звонящих в прямой эфир Радио 4 сограждан скорее можно отнести к тем, кто симпатизирует или Путину, или России. Или они против общепринятого отношения. В чем причина?
Публицист Андрей Кузичкин крайне рельефно, но достаточно верно составил собирательный образ тех фобий, которые влияют на формирование мировоззрения «быть против». Не категорически «быть за Путина», а именно против мейнстрима или в нем сомневаться. Выделю основные мотивационные пункты из его списка: плохое знание эстонского языка и отсутствие гражданства, что снижает социализацию людей, доступность привлекательной и персонифицированной российской пропаганды и отсутствие эффективной контрпропаганды., боязнь потери идентитета.
Как видите, причины не всегда определяются только соловьевым и скабеевой. Поэтому не случайно известный общественный деятель Игнар Фьюк недавно в прямом эфире на одном из радио задал риторический вопрос «Что мы сделали не так за последние 15 лет, чтобы извлечь уроки в будущем?».
Никто не хочет признавать (ся)
Возвращаясь к переписке о наличии путинистов. Следует отметить, что обе женщины, главы мест проживания в основном русскоязычных жителей, вступили в своеобразное «соцсоревнование» – у кого путинистов нет. То есть, никто не хочет признавать наличие путинистов. Хотя обозреватель Вячеслав Иванов, комментируя «письма с фронта», отметил, что «путинистов, как явных или скрытых (а иногда даже и вовсе подсознательных, не отдающих себе в этом отчёта), по его наблюдениям, в Нарве и Ласнамяэ примерно поровну. В пропорциональном сравнении».
Никто не хочет путинистов. И у нас есть случаи публичного отречения от пропагандистских нарративов, определяющих отношение к путинистам. Весной портал российских соотечественников (казалось бы!) Baltija четко обозначил свою позицицю, написав в редакционной статье: «Мы против войны и хотим, чтобы война России на Украине закончилась как можно быстрее». А буквально недавно публицист Евгений Капов жестко ответил на провокационные тезисы российской пропаганды о настроениях нарвитян. Одна российская пропагандистка написала, что «Жители Нарвы, безусловно, поставлены в такое положение, что будут ждать освобождения Россией от эстонского ига. И поддержит СВО России в Эстонии». Капов ей ответил: «Да и на основании каких таких исследований автор этого трындеца утверждает, что русские «поддержат специальную военную операцию России в Эстонии», что эстонские русские ждут прихода России?».
А если кто спросит, когда же прекратится путинизм в Эстонии, то осмелюсь высказаться так – с первым российским танком, въезжающим в Эстонию. Как писал один обозреватель, в случае войны НАТО с Россией мечты людей об «освобождении» будут похоронены вместе с ними же так же, как десятки тысяч жителей Мариуполя. И российские ракеты будут падать на города, вне зависимости от доли русских жителей в них.
