Высветилось это сразу же после выборов Рийгикогу, когда пошли разговоры о том, почему победители воздержались во время предвыборной кампании от запугивания избирателей переменами. Не заявляли, что выступают за повышение налогов, за введение автомобильного налога, за поддержку зеленого разворота, за корректировку некоторых завышенных социальных пособий и много еще чего, что однозначно лишило бы их шансов на победу. Названо же это было сознательным обманом избирателей, а значит, если коалиция не откажется от задуманных перемен, то следует распустить парламент и провести новые выборы. Решить этот вопрос предполагалось с помощью тотальной обструкции, однако нашла коса на камень: единство оппозиции оказалось более хрупким, чем единство коалиции. Побочным продуктом этого противостояния стала возросшая дезинтеграция общества и не только: заметней всего раскол проявился в лагере центристов, где разборки еще не закончились. Стихает и волна популизма, вряд ли сулящая EKRE долголетие. Какие-то уступки, вероятно, последуют с обеих сторон, однако не это главное. Главное заключается в том, насколько учитывается происходящее в реальном мире, а не в наших разговорах о нем.
О чем говорят реалии
Наши реалии вообще-то видны невооруженным глазом: государственный долг Эстонии, продолжающей жить не по средствам, год от года растет (2002–5,7% ВНП, или 443 млн €; 2012–9,8%, или 1762 млн 2022–18,4%, или 6657 млн). Легковых автомобилей в Эстонии было в 1980 году 126 500, в 1992 году – 283 тысячи, в 2002 году – 400 тысяч, в 2012 году – 602 тысячи, в 2022 году – 849 тысяч. Что творится в связи с этим на улицах и дорогах Эстонии, наверно, объяснять не надо, однако разговоры об автомобильном налоге сводятся только к одному: а почему мы должны платить за это? Чтобы убедиться в неотвратимом потеплении климата, достаточно выйти на улицу в один из жарких летних дней, не говоря уже о том, как это отражается на жизни в южных регионах нашей планеты, но и на это можно не обращать внимания. Ведь относиться ко всему можно по-разному: или так, как к этому приучили российский народ – «нас это не касается», или все же не то чтобы ощущая какую-то ответственность, но хотя бы зная о разнице между пониманием и непониманием происходящего. Самый простой способ уклониться от понимания – воспользоваться вербальным макияжем.
Что такое вербальный макияж
Вербальный макияж – это способ придать чему-то более благообразный или, напротив, пугающий вид и тем самым отвлечь внимание от того, что оно представляет собой на самом деле. Например, промахи в интеграции переселенцев советского времени замазывались у нас ссылками на нехватку времени, средств, методик, экспертов и т. д., уж очень напоминавшими отговорки. Сейчас этот прием маскировки неудач уже специально используется для блокировки перехода к единой школе. Еще больше говорится о неготовности народа к переменам, которые, разумеется, не могут быть безболезненными, что хорошо видно по массовому недовольству тем, как Таллинн становится краше.
Был я недавно в Пярну и его окрестностях и невольно удивился, что не обратил раньше внимания на разницу в восприятии происходящего вокруг регионами и столицей. Присущим провинции пристрастием к неизменности условий и образа жизни умело воспользовалась EKRE, в чуть ином исполнении такую тенденцию олицетворяют и жители Ласнамяэ, чем пользуются центристы, хотя в целом в Таллинне совершенно другая картина: общение между людьми разной национальности идет на разных языках, все больше напоминая происходящее в других странах мира, где смешение народов становится нормой, а не показателем утраты какой-то своей особенности или даже избранности.
Все это сказывается и на сути эстонскости (eestimeelsus). Генетический фактор уходит на второй план, ибо демографический рост обеспечивается не рождаемостью «истинных» эстонцев, а иммиграцией представителей разных стран и народов. Сюда относится и появление у нас не такой уж малочисленной группы «новых русских», по разным причинам (временно) покидающих свою родину, которые в будущем станут хранителями добрососедских отношений между Эстонией и Россией. Ну а беженцы из Украины, особенно оказавшиеся в Нарве и познакомившиеся там с жизнью в среде, избавляющейся от постсоветской непонятливости, увезут этот опыт с собой и на свою родину.
Как видим, реальная жизнь идет своим путем, а болтовня вокруг нее – своим, поэтому если когда-то в Эстонии на основе интеграции нового формата и возникнет не нуждающаяся в макияже многонациональная эсто(но)центричность, то разве можем мы знать, что останется от нее, когда истощится эстонский язык…
