Так все же, зачем?
Причина возникновения обсуждаемого законопроекта в том, что юридических рычагов давления на ЭПЦ МП и ее приходы в действующем законодательстве нет, потому что п. 2. ч. 2 ст. 14 и п. 1, 2 и 3 ч. 3 ст. 16 Закона о церквях и приходах предусматривают ответственность религиозного объединения за свою и только за свою деятельность, а ЭПЦ МП предъявить нечего. Слишком велик риск, что судья, придерживающийся действующего законодательства, отклонит ходатайство министра внутренних дел о ее принудительной ликвидации, о которой министр неоднократно упоминал в своих заявлениях как о крайней, нежелательной, но вполне реальной перспективе. Но выход найден: сама Церковь и ее приходы ничего противозаконного и предосудительного не сделали и не выразили? Значит, надо подправить закон таким образом, чтобы сделать их ответственными за своего Патриарха... Только тут, хочешь не хочешь, а задашься вопросом: приемлемо ли в правовом государстве законотворчество, исходящее из принципа коллективной вины?
Развернутая в СМИ информационная кампания готовит общество если не к всенародной поддержке одобрения законопроекта парламентом, то к молчаливому согласию, как с необходимой для безопасности государства мерой обеспечения контроля за ситуацией.
Статьи 20 и 23 Закона о церквях и приходах предполагается дополнить таким образом, чтобы исключить возможность существования в Эстонии религиозных объединений, которые признавали бы митрополита Таллиннского и всея Эстонии Евгения своим правящим епархиальным архиереем и Предстоятелем Церкви. Это очень важное положение законопроекта, потому что представители МВД в своих интервью и выступлениях с трибун неоднократно заверяли общественность, что ликвидация головной организации не препятствует деятельности приходов, которые обладают статусом юридического лица, и никто не собирается закрывать храмы, они по-прежнему будут доступны для посещения.
Но есть нюанс в церковноправовом аспекте: юридическое разделение на ЭПЦ МП и ее приходы – чистая условность. Приходские уставы предусматривают административно-каноническое подчинение руководству ЭПЦ МП. Приход возглавляется настоятелем, который является представителем своего епископа и действует не только в силу дара Духа Святого, полученного в таинстве Священства, но и на основании полномочий, делегированных ему правящим архиереем. Любой священник совершает богослужение в духовной и канонической связи со своим архипастырем. Поэтому совершаемое в отношении ЭПЦ МП как субъекта права, совершается в отношении каждого ее прихода в отдельности и каждого из нас – клирика и мирянина – лично. Насилие над Церковью в целом, насилие над каждым отдельным приходом, не вызванное с нашей стороны никакими действиями, угрожающими безопасности государства и общества – это насилие над каждым из нас, над нашей совестью, а потому – нарушение наших прав на свободу убеждений, совести и вероисповедания, охраняемых ст. 40 Конституции Эстонской Республики.
Храмы, в самом деле, никто закрывать не собирается. Закрытию, согласно неоднократным пояснениям МВД, подлежат владеющие ими (или арендующие их) приходы, если они продолжат поддерживать канонические связи с Московским Патриархатом хотя бы на уровне декларируемого церковного самосознания (например, поминая даже не Патриарха, а хотя бы своего Предстоятеля митрополита Евгения, вынужденно находящегося вне Эстонии).
Право vs политическая воля
Разумеется, ни министр внутренних дел, ни другие государственные деятели не хотят творить явное насилие над ЭПЦ МП. Если бы мы, из опасения лишиться юридического статуса и связанного с этим благополучия, пошли на сделку с совестью и отреклись от своего Предстоятеля, признав занимаемую им кафедру вакантной и избрали на нее угодного власти человека; если бы согласились с клеветой на весь Московский Патриархат и на ее основании расторгли с ним все канонические и духовные связи (к слову сказать, даже Константинопольский Патриарх не расторгает этих связей и продолжает поминать Патриарха Кирилла среди прочих Предстоятелей Автокефальных Церквей); если бы мы пренебрегли своим автономным статусом, дарованным нам в 1920 г. Московским Патриархатом и приняли бы предложение Предстоятеля ЭАПЦ митрополита Стефана влиться в его структуру в качестве викариатства, то есть даже не самостоятельной епархии, а своего рода этнокультурного церковного сообщества – то до обсуждаемого законопроекта дело бы не дошло.
Так почему же мы на это не пошли? Да потому, что попирается наша свобода вероисповедания, свобода выбора, как веровать, кем себя сознавать и в какой Поместной Церкви состоять. Мы не согласились, потому что это было бы низостью и каноническим беззаконием, а также соучастием в разрушении правовых основ нашего общества.
Внесение поправок в Закон о церквях и приходах – это вынужденная мера, обусловленная вовсе не соображениями государственной безопасности, а политическим решением, ради осуществления которого требуется узаконить беззаконие.
