Структура эстонского общества
Даже самые неосведомлённые избиратели понимают, что общество наше неоднородно. Как минимум, все представляют, что в нём есть богатые и бедные. Хотя, на самом деле, расслоение общества значительно сложнее. Действительно в нём хорошо заметен слой самых богатых, получающих значительные финансовые доходы (в основном в форме дивидендов на вложенный капитал). За год выходит у них более полутора сотен тысяч евро. Таких персон не много: около 5% от населения. Следующая группа (называемая социологами креативным классом) составляет около 10% и включает высококлассных специалистов в сфере инфотехнологий или искусственного интеллекта, чиновников высшего управленческого звена и собственников средних состояний. Их годовые доходы близки к 120–150 тысячам евро (от 10 до 12 тысяч в среднемесячном исчислении). Третья – довольно массовая группа – составляющая около 25% населения, которую можно назвать хорошо обеспеченной, имеющая зарплату либо небольшие финансовые доходы в месячном исчислении примерно от размера двух до пяти медианных зарплат (от 2500 до 8000 евро). В ней не только собственники среднего бизнеса или хорошие специалисты, но и чиновники, и высший управленческий персонал бизнес-среды, высший офицерский состав армии и т. п. Далее следует примерно 30-процентная группа получателей месячного дохода около медианной оплаты труда (то есть от 1200 до 2500 евро в месяц), которую можно считать слоем разумного потребления. Эта часть населения живёт от зарплаты до зарплаты.
Почти внизу социальной лестницы группа относительной бедности (с месячным доходом от минимальной до медианной оплаты труда) и её доля около 25% населения (в ней значительная часть пенсионеров).
Замыкают структуру общества лица абсолютной бедности с доходами ниже минимальной оплаты труда (куда входят получатели пенсий ниже средней и получатели пособий по безработице). Их доля сейчас достигает 5% населения, но имеет тенденцию к росту (из-за сокращения рабочих мест и растущих цен). Их реальный интерес заключается в значительно большей поддержке государства во всех формах, за счёт перераспределения налогового бремени в том числе. Но от последних изменений в законах (например, налогообложения пенсий) им ничего не перепало.
Представительство социальных групп в политике
В сфере жизнеобеспечения интересы богатого и креативного классов почти совпадают. Они категорически против налогообложения социальным налогом дивидендов и введения ступенчатого подоходного налога, а также как огня боятся налогообложения дорогостоящего имущества и налога на крупное наследство. Их не интересуют общественные фонды потребления (от бесплатного транспорта и школьных бесплатных обедов до бесплатного высшего образования и состояния бесплатной медицины). На политическом поле их особые интересы традиционно отражает партия нынешнего премьер-министра. Интересы следующих двух неплохо обеспеченных групп (образующих вместе около половины населения) во многом близки. И они не желают социального налогообложения дивидендов (из-за чего система дивидендов используется часто искусственно, не являясь реальным финансовым доходом), но для группы разумного потребления существенно наличие и развитие общественных фондов. Более того, эта часть населения вполне поддержала бы развитие социального жилья для молодёжи (что снизит стоимость найма квартир).
Интересы обеих этих групп отражают практически все партии (кроме реформистов) сейчас представленные в парламенте (за исключением, возможно, партии EKRE). При том, что в одной из самых массовых партий – Центристской – существует два крыла: одно отражает интересы более обеспеченного слоя, второе – просто обеспеченного.
И, наконец, специфические интересы малообеспеченного слоя, по крайней мере, декларирует партия EKRE (электоральная поддержка которой растёт по мере роста прекариатизирующихся слоёв, как относительно, так и абсолютно бедных). Но эта схема не жёсткая. И приведённые проценты подвижны. Особенно странно, без учёта реальных своих интересов, голосует интеллигенция. Многие её представители, по доходам относящиеся к группе относительной бедности, тем не менее электорально поддерживают политиков, отражающих интересы богатого и хорошо обеспеченного меньшинства. Они презрительно называют политиков, ориентированных на малообеспеченные слои, популистами. Хотя популизм в общем-то и есть отражение чаяний большинства. А неисполнение предвыборных такими политиками обещаний чаще всего происходит из-за того, что они, даже попадая во власть, оказываются в роли младших партнёров партий хорошо обеспеченного слоя (за которых голосуют не 15% избирателей, а много больше) .
Дело в том, что в нашем политическом ландшафте реальный выбор, очевидно, заключается не в электоральной поддержке партий, а в демонстрации доверия отдельным лицам. Хорошо, если это осознанный выбор тех, чья политическая позиция чётко видна по их поведению в процессе законотворчества и роли в живом процессе государственного (или муниципального) управления. Но чаще срабатывает т. н. телевизионная узнаваемость. Она определяет, например, выбор многих пенсионеров. В малополитизированной среде довлеет принцип, что «всё сущее разумно», обеспечивая для существующей власти заход на второй круг. Правда, брезжит у оппозиционных политиков надежда: вдруг, после похода в магазин за продуктами и прочтения дома платёжки за коммунальные услуги, нынешней весной малообеспеченное большинство проголосует с учётом собственных интересов. Насколько обоснованны такие надежды, покажут выборы. Хотя опросы общественного мнения утверждают обратное. Посмотрим, что получится. Ждать осталось недолго.
