Менее агрессивные и развязные попытки заблокировать работу парламента предпринимались у нас и раньше. Можно вспомнить выходки роялистов в 1990-х, науськивание «второй Эстонии» в 2000-х, перепалку по поводу «Хартии 12» в 2010-х, и вот на смену всему этому в 2020-х пришли молодчики из EKRE, чей рейтинг вроде бы растет, но это явно ненадолго, ибо признаки раскола заметны не столько в рядах коалиции, сколько оппозиции, что закономерно по причине ее разношерстности. Скорей всего, коалиция пойдет на мелкие уступки центристам и Isamaa, чтобы раззадорить EKRE, и тогда процесс этот ускорится.
О состоянии партий
Надежней всего, конечно, чувствуют себя реформисты, у которых 37 мандатов в Рийгикогу и лидер, имеющий неплохую репутацию на международной арене. Не заметно пока и разногласий внутри этой партии, а снижение ее рейтинга связано с происходящим в Рийгикогу и в еще большей мере со скандалом вокруг проекта Slava Ukraini, к чему реформисты не имеют никакого отношения.
Скандал этот куда сильней отразился на репутации партнера реформистов – Eesti 200, да и там лишь потому, что лидер Slava Ukraini прошла в парламент по списку партии Eesti 200, которую из-за этого теперь травят кому только не лень.
Впрочем, имидж этой партии стал тускнеть уже раньше, после замены ее харизматичного лидера на менее расторопного однопартийца. Удастся ли ей избежать повторения участи Res Publica, тоже начавшей за здравие, но кончившей за упокой, – покажет время.
Что же касается третьего участника коалиции, соцдемов, то они по старой привычке тихой сапой обхаживают своих избирателей, стараясь не слишком привлекать к этому внимание.
Отношения между членами оппозиции – более хрупкие. Бал правит, конечно, EKRE, но все это держится на честном слове, что уже и не скрывается. Дело в том, что если EKRE надеется сама возглавить новую коалицию, то центристам и Isamaa приходится высматривать, в составе какой коалиции им нашлось бы место.
Центристам легче в том смысле, что по мере распада EKRE часть их избирателей вернется к ним, тогда как Isamaa вынуждена изворачиваться, чтобы хоть как-то держаться на плаву с помощью спасательного круга былой славы и успехов своей партии.
Что касается претензий EKRE стать путеводителем нашей жизни, то чем-то это напоминает происходящее сейчас в Молдове, где тоже звучат призывы свернуть с европейского пути – в сторону то ли РФ, то ли СССР, а у нас – черт знает куда.
За кулисами угадывается неотразимый образ Дональда Трампа, только трудно представить, чтобы разглагольствования EKRE могли надолго заворожить здешнюю публику, научившуюся находить бреши даже в советской пропаганде.
Чего нам не хватает?
А не хватает нам ясности в том, куда нас занесло и что с этим делать. В ситуации, похожей на нынешнюю, реформисты оказались не впервые: на выборах 2019 года они получили 34 мандата, но сформировать коалицию так и не смогли, поскольку инициативу перехватили центристы (26 мандатов) и EKRE (19), которые вместе с Isamaa (12) образовали второе правительство Юри Ратаса.
Похоже, что теперь реформистам, получившим подкрепление в виде Eesti 200, будет проще управлять страной, чем это удавалось EKREIKE, серьезно напугавшей хаотичностью своей политики избирателей Isamaa, да и центристов тоже.
Сейчас Эстонии как раз нужно целеустремленное правительство, способное прекратить топтание на месте в виде заигрывания с избирателями под припев «кто кому больше даст».
Нынешняя ситуация напоминает происходившее у нас в 1990-х годах, когда тоже не было ясности, что делать и куда идти – то ли назад, в 1930-е, то ли вдогонку за далеко ушедшим вперед несоветским миром. Не без скрипа, но все же получилось одолеть тоску по прошлому, сейчас же гнаться нам не за кем, просто надо разобраться, что происходит в мире и насколько стоит нам с этим считаться.
Некоторые подсказки лежат прямо на поверхности. Так, языковой вопрос решится у нас, когда на смену поколениям переселенцев советского времени, не имевшим стимула владеть эстонским языком, придут поколения их потомков, имеющие такой стимул.
Сдвиги идут по разным направлениям. Потихоньку смолкают разговоры о повышении рождаемости, ибо, как поясняет политолог Дмитрий Орешкин: «Во всем белом свете развитые государства увеличивают население в основном за счет приезжих». У нас этот процесс начался в 2015 году и набирает обороты.
В контексте этого даже определение своей национальности стало делом «добровольным»: каждый сам решает, «эстонец» он или нет.
Размывается не только национальность, но и институт брака: внебрачных детей у нас рождается больше, чем зачатых в законном браке, да и от посягательств LGBT этот институт уберечь вряд ли получится.
А вот надолго ли удастся сохранить эстонский язык в качестве государственного и здешнюю ментальность как залог нашей удачливости в быстро меняющемся мире, нам пока знать не дано.
