Руководитель по сбыту отдела лесного хозяйства RMK Ульвар Кауби считает, что новая стратегия сбыта это правильный шаг: чем больше мы сможем обрабатывать вырубленную в своих лесах древесину на месте, тем лучше для местных жителей и нашей страны.
– Начнем с наболевшего для жителей Эстонии вопроса: у нас вырубается слишком много леса или слишком мало?
– Ответ зависит от того, с чем мы сравниваем объемы вырубки. Если сравнить нынешние объемы с теми, что были 30 лет назад, то сейчас вырубается много. Если же сравнить с тем, сколько спелого леса на данный момент выросло, то вырубается мало.
Нужно учитывать, что так же, как поспевает любой плод, в лесу наконец созревают и деревья. Владелец леса должен определить, какую ценность лес для него представляет. Если он решит, что эти деревья вместе с остальными видами в лесу настолько ценные, что их нужно сохранить, то он не будеть рубить. А если увидит, что деревья имеют ценность только в качестве древесины, то будет рубить.
Во время дебатов о лесе важно подумать о ценности леса не только в краткосрочной, но и долгосрочной перспективе.
Например, в краткосрочной перспективе ценностью для нас может стать то, чтобы привычный перелесок оставался нетронутым или чтобы в магазине можно было купить деревянную мебель. Подумав о долгосрочной перспективе, мы придем к выводу, что кроме новой мебели мы можем достгнуть и более важных целей – например, сохранить способность леса связывать углерод. Для этого нужно много жизнеспособного растущего леса, ведь углерод связывается во время роста. Гниющий старый лес углерод не связывает, поэтому мы должны постоянно обновлять лес, если хотим в будущем дышать чистым воздухом.
Если же любой ценой брать лес под защиту, то можно зайти в тупик, потому что не сможем сохранить нынешнее положение навсегда. Лес как экосистема со временем меняется, так что через 20 лет ценности будут уже совсем другие. Поэтому я считаю, что часть заповедного леса через какое-то время должна снова стать управляемой, равно как и управляемый лес может стать достойным защиты.
– Получается, для понимания эмоционально накаленной лесной темы нужно уяснить цели, а не вырывать из статистики цифры, подтверждающие свои аргументы?
– Сейчас нет общественной договоренности, какой баланс должен быть в лесоводстве. У нас существуют политические амбиции и основанные на страхах и мифах негативные сценарии, при помощи которых хотят заставить общество видеть ведущего в лесу хозяйство человека каким-то плохим персонажем. Печально смотрящий на лесосеку человек должен иметь и прагматическое понимание, что это необходимо для обновления леса.
– С 2009 года объем вырубки с каждым годом только растет. Небольшой спад произошел только в 2017 году. Почему?
– Увеличение объемов вырубки было возможным, с одной стороны, благодаря проведенной в рамках земельной реформы инвентаризации и использования принадлежащих государству лесных участков, а с другой стороны – повышению качества лесоводческих работ. Начавшийся после экономического кризиса 2008 года рост стабильный, но сделал большой скачок в 2016 году. Тогда на леса Юго-Восточной Эстонии обрушился шторм, который повлек за собой незапланированную необходимость устранения повреждений. Это увеличило объемы вырубки, что не совпадало с целью программы развития. За этим последовало небольшое снижение, скорее даже стабилизация в 2017 году. Вместе с тем это был невероятно дождливый год и не все запланированные рубки удалось провести.
Тот год был дождливым и в других странах Балтийского моря, и они также частично не смогли заготовить древесину, которую просто не удалось добыть из леса.
Летом 2018 года следующим ударом стала засуха, которая в Швеции, например, явилась причиной небывалых пожаров – вырубку прекратили на несколько месяцев.
– Насколько мы зависим от экспорта древесины?
– У Эстонии, Латвии и Литвы недостаточно возможностей гарантировать использование местной древесины на сто процентов. Если же невозможно обрабатывать всю вырубленную древесину на месте, то мы зависим от того, что делают крупные лесозаготовительные предприятия Финляндии и Швеции. Наше благополучие зависит от того, какой интерес к древесине на всей территории Балтийского моря, а не только у эстонских предприятий.
Доля экспорта из общего объема вырубки – четверть. Когда экспортную балансовую древесину уже некуда девать, как случилось в 2009 году, то никто больше лес рубить не пойдет. Мы зависим от экспортного спроса настолько долго, пока у нас самих не появятся технологии, благодаря которым можно было бы использовать древесину исключительно в Эстонии. До тех пор мы должны учитывать, что если нет внешнего спроса, то какая-то часть леса не будет вырублена. И наоборот: если внешний спрос велик, вырублено будет много и большая часть пойдет на вывоз из Эстонии.
Планируемый объем проекта Est-For Invest является ярким примером того, что на глобальном рынке невозможно обойтись меньшими инвестициями, если мы хотим использовать экспортный объем на месте. Тогда не возникло бы и ценовых аномалий, какие мы видим сейчас, и колебания объемов вырубки были бы меньше.
– RMK необходимо экономно управлять государственными лесами, получая при этом доход. Продажа лесного материала составляет большую часть от дохода?
– Максимальный доход мы хотим получить от леса, где целью является наилучшее возможное качество древесины. В заповедном лесе такой цели нет. То есть оговорка о максимальном доходе применима к лесу, целью которого и является получение дохода.
Мы совершенно точно не будем создавать поля, такие как эвкалиптовые плантации в Южной Америке.
Мы вырубаем леса тогда, когда они уже спелые, не используем удобрений, не вырубаем другие древесные породы и не скашиваем в лесу растительность для того, чтобы там остались только монокультуры.
Мы позволяем этому лесу спокойно расти и ставим целью вырастить его максимально высоким и ровным, и мы не продаем его дешевле лучшей возможной стоимости.
– В прошлом году вы обновили стратегию RMK по сбыту древесины. Что изменилось?
– Основная цель – сколько древесины RMK предлагает местным предприятиям – не изменилась, однако мы обновили принципы того, как это делать. Исходили из того, что за последние годы Эстония инвестировала в новые лесопильные заводы, которые могут использовать больше древесины с меньшим диаметром, то есть ту древесину, которая сейчас идет на экспорт. Это увеличило конкуренцию. Интерес RMK состоит в переработке древесины в Эстонии, прежде чем конечный продукт экспортируется.
– Выходит, в стратегии предпочтение отдается местной промышленности?
– Да, но мы входим в Евросоюз, а значит, не можем идти против правил конкуренции ЕС. Предпочтение не означает, что мы отказались бы от экспорта продаваемой RMK древесины, но мы больше ценим покупателя, который в состоянии платить более высокую цену за древесину, в чью цепочку ценностей входит обработка древесины и который является честно платящим налоги работодателем. Покупатель не обязательно должен быть из Эстонии, но, например, для латвийской или шведской компании к стоимости древесины, приобретенной у RMK, добавятся транспортные расходы. До сих пор иностранные лесопилки не могли конкурировать – те, кто пришел, проиграли, потому что не смогли предложить более высокую цену.
Наша справка
Что интересного производят из древесины, вырубленной в государственном лесу Эстонии?
- Садовые столбы, которые используются овцеводами в Исландии, Шотландии и других странах для изготовления загонов.
- На заводе по производству фанеры в Отепя из березы делают детали газовых баллонов для танкеров, перевозящих по океану сжиженный природный газ.
- На лесопильном заводе Имавере изготавливают сейсмостойкие деревянные балки для строительного рынка Японии.
- Из черной ольхи и осины производят обшивочные доски и полки для бани, которые экспортируют во многие страны Европы.
- Целлюлозно-бумажный комбинат Кехра производит бумажные пакеты, которые используют в магазинах для упаковки еды.
- Комнаты жителей Таллинна, Тарту и Курессааре теплые, потому что часть древесной щепы, используемой для отопления, поступает из государственного леса.
Оригинал статьи был опубликован в журнале Metsamees.
