Задуматься не столько о том, какие меры предпринимать руководству ЭПЦ МП, чтобы избежать принудительной ликвидации, сколько о том, как относиться к происходящему, как пережить начинающиеся гонения всем нам, независимо от иерархического статуса, тем 170 тысячам (как это указано на сайте МВД; кстати, почему многие, касаясь данной темы, говорят кто о 150 тысячах, кто – вообще 100 тысячах?)?
Травля в СМИ в течение последних более чем двух лет не в счет. А вот теперь, когда Рийгикогу принял документ, в котором ответственность за слова и действия Патриарха Кирилла абсолютно безосновательно, по недоразумению, невежеству и злому умыслу переносится на весь Московский Патриархат; теперь, когда на основании этого документа планируется принудить ЭПЦ МП расторгнуть канонические отношения с Матерью-Церковью; теперь, когда всё ранее сказанное министром внутренних дел о вынужденности, в случае неуступчивости ЭПЦ МП, принудительно ликвидировать ее судебным путем стало проблемой если не дня сегодняшнего, то завтрашнего – актуальный вопрос один: как нам это пережить?
Цена выживания
Сам себе отвечу вопросом на вопрос: а что значит «пережить»?
Во-первых, это значит выжить. Не в физическом смысле. Хотя, глядя на некоторых «гуманистов» из Рийгкогу, невольно подумаешь, что объявить Эстонию russischenfrei для них – предел мечтаний.
Для ЭПЦ МП как канонической автономной структуры «выжить» – это значит сохраниться в своем внутреннем единстве, не согрешив против Бога и Его Церкви и, желательно, не утратив при этом своего автономного статуса. Какие варианты у нас есть, говорить трудно, пока идут переговоры между ЭПЦ МП и государством.
Есть ли жизнь после (не дай Бог) юридической ликвидации. Двухтысячелетняя церковная история свидетельствует, что есть. И трехсотлетний период гонений в Римской империи, иконоборческие гонения со стороны якобы христианского государства, опыт гонений в ХХ веке, в частности в СССР со стороны богоборческой власти, а также наш сравнительно недавний (конца ХХ – начала ХХI в.) опыт восьми с лишним лет глубокого поражения в правах в возрожденной Эстонской Республики – всё это и многое другое показывает, что Церковь выживает в любых условиях.
Какова цена выживания для нее как сообщества верующих в целом и для каждого ее члена в частности, каковы потери и как гонения на Церковь отражаются на обществе и государстве – это отдельная тема. Но выживает, если…
И вот тут – самое главное: что же необходимо Церкви, чтобы выжить? Признание государством? Оно, конечно, хорошо, когда отношения между церковными и государственными структурами доброжелательные, конструктивные. Я бы сказал, это очень даже важно. Только и без официального признания и всего, что с этим связано, прожить можно. Как говорится, «беда, но не катастрофа».
Богослужения в благолепных храмах? Безусловно, материальная база, обеспечивающая возможность богослужебной жизни в нормальных условиях, сохранение и развитие литургической культуры, архитектурного и иконописного наследия – все это и многое другое очень высокая ценность. Но и при сведении всего этого к минимуму Церковь может выжить.
Можно перечислять еще многое важное для нормальной церковной жизни, но не составляющее существо ее.
А без чего местная Церковь не может выжить? Что для нее в целом и для каждого в отдельности превыше всего? Можно ведь и государством быть обласканными, и строительные и ремонтно-реставрационные работы проводить, и поражать эстетическое чувство достижениями деятелей церковных искусств, но при этом потерять что-то главное…
Об этом главном нам говорит Христос, предостерегая от падений в последние времена (которые от нас, надеюсь, все еще далеки): «…по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24: 12).
Крайне важно преодолеть великий соблазн взаимности. Для нас естественно реагировать симметрично: с нами по-хорошему, и мы рады ответить тем же, а если с нами, как со скотом…
Ну, тут возможны две крайности: либо инстинктивно, из соображений самосохранения, подчиняемся силе и принимаем навязываемое нам скотство, либо, тоже из соображений самосохранения, звереем и отчаянно сопротивляемся. И в том, и в другом случае человек руководствуется стремлением к самосохранению.
Только в одном случае речь идет о биологическом выживании, которому приносится в жертву человеческое достоинство, истина и другие, так сказать, «нереальные» ценности, а в другом – о выживании моральном, социально-психологическом, политическом: как личности, как сообщества. И тут велик соблазн, выражаясь словами Фазиля Искандера, «принять коллективную вонь за единство духа».
«Дать ответ с кротостью и благоговением»
Переживая страдания и стремясь устоять в истине, человек рискует ожесточиться. И чем несправедливее страдания, чем выше идеалы, которые он отстаивает, тем выше может оказаться и степень ожесточения.
Так вот для нас как христиан очень важно не впасть в эти две крайности. Безусловно, не следует «прогибаться под изменчивый мир», но самое главное – не дать разрушиться в себе главной ценности: любви. Не утратить ее как ориентир вечной жизни, как существенный признак живой веры.
Безусловно, надо добиваться всеми законными средствами соблюдения своих гражданских прав; безусловно, лавируя в предлагаемых обстоятельствах, надлежит держаться канонической правды, уклоняясь от соблазна впасть в раскол. Но самое главное – в любых обстоятельствах оставаться христианами, храня свое сердце от всего чуждого Евангелию.
Как бы ни развивались события, не озлобляться, не ненавидеть, не презирать, не проклинать, но всегда быть готовыми, по слову апостола Петра, «всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1 Петр. 3: 15). Именно так и только так можно и себя во Христе сохранить, и заблуждающихся на наш счет вразумить.
Если выживем как христиане, то во славу Божию переживем любые испытания. Если же прогнемся и/или озлобимся, то окажемся солью, утратившей силу, которая «ни в землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают ее» (Лк. 14: 34–35).
